В. Болоцких - Экономика и благосостояние населения от рождения до гибели СССР: без загадок. Научно-популярное издание
Невзирая на то, что в пореформенное время уже развился процесс быстрого вовлечения крестьянства в русло капиталистических отношений, создавалась сложная и противоречивая ситуация. Антикрестьянский, по сути, характер реформ Александра II тем не менее способствовал удерживанию огромных масс населения на земле, что для общества с минимальным объёмом совокупного прибавочного продукта было весьма важным моментом. Но одновременно с этим был сохранён и архаический защитный механизм общинного землепользования. И в то же время законы капитализма сильнейшим образом стимулировали расслоение общинного крестьянства. На всей территории исторического ядра Российского государства процесс расслоения привёл к созданию огромного слоя безлошадных и однолошадных крестьянских хозяйств, составлявших от 50 до 65 процентов всех крестьянских дворов. Социальная напряжённость, порождённая такой асимметрией расслоения, дополнялась общей проблемой нарастания парадоксального малоземелья при одновременном существовании дворянских латифундий.
Эти два фактора, по сути, лежали в основе грандиозного аграрного кризиса, который в конечном счёте привел страну к трём русским революциям.
Все эти моменты, связанные с особыми чертами российской государственности, были исторически неизбежны и породили своеобразие и самого российского общества.
В силу различия природно-географических условий на протяжении тысячи лет одно и то же для Западной и Восточной Европы количество труда всегда удовлетворяло не одно и то же количество «естественных потребностей индивида». В Восточной Европе на протяжении тысячелетий совокупность этих самых необходимых потребностей индивида была существенно больше, чем на Западе Европы, а условия для их удовлетворения гораздо хуже. Следовательно, меньшим оказывался и тот избыток труда, который мог идти на потребности «других» индивидов, по сравнению с массой труда, идущего на потребности «самого себя». Иначе говоря, всё сводится к тому, что объём совокупного прибавочного продукта общества в Восточной Европе был всегда значительно меньше, а условия для его создания значительно хуже, чем в Западной Европе. Это объективная закономерность, отменить которую человечество пока не в силах. Именно это обстоятельство объясняет выдающуюся роль государства в истории нашего социума как традиционного создателя и гаранта «всеобщих условий производства».21
Такова краткая характеристика парадоксов российской истории. Вывод здесь однозначен. Природно-климатический фактор имеет огромное влияние на формирование типа общества. Причём разницу в проявлении роли этого фактора можно выявить не только в случае наиболее ярких природных различий (например, условия Средиземноморья и севера Европы), но и не при таких явных (центр и восток Европы).
Конечно, огромную роль в истории России играли и другие факторы: географические (наличие на юге и востоке Восточной Европы, на Урале и в Сибири) плодородных неосвоенных земель, социально-экономические и геополитические (преобладание среди соседних народов к югу и востоку от Русского государства немногочисленных кочевников, охотников и рыболовов с невысокой плотностью. Это позволяло расширять территорию государства и вовлекать в сельскохозяйственный оборот земли зачастую с более плодородными почвами и в более мягких климатических условиях.
Эти факторы не только создавали возможность для выживания в трудных природно-климатических условиях, но и явились условиями перехода России к более интенсивным методам экономического развития после выхода к Чёрному морю и вовлечению в оборот плодородных земель Черноземья, Поволжья, низовьев Дона и Новороссии.
Отсюда столь заметные конкретно-исторические различия между Западом и Востоком Европы в типе собственности, в форме хозяйствования, в типе государственности, общества и в характере развития рыночных отношений.
Указанные факторы привели к преобладанию вплоть до XX в. натурального земледельческого хозяйства крестьянского типа. Элементы такого сохранились и в советский период в наличии у значительной части населения собственного подсобного хозяйства (это временами поддерживалось государством – после смерти Сталина, раздача «6 соток» в поздние советские времена); в стремлении промышленных предприятий создавать полный производственный цикл и, особенно, в наличии у многих из них собственной социальной сферы (столовых, магазинов, детсадов и школ, больниц, санаториев, жилых домов, подсобных хозяйств и т.п.).
Уровень развития ремесла, промышленности, торговли, сферы обслуживания, науки и культуры любой страны зависит от уровня развития сельского хозяйства. Чем выше производительность труда в аграрном секторе экономики, чем меньше в нём занято работников, чем большее число людей может прокормить земледелец, тем выше уровень всех сфер жизни общества.
Преобладание натурального хозяйства вело также к крайне медленному развитию общественного разделения труда и необходимости сохранения даже самых слабых крестьянских дворов (на что не раз указывает Л. В. Милов).
Единый внутренний рынок в России начал складываться к концу XVII в. Уже тогда усилилась специализация ремесла, появились специализированные центры ремесленного производства и, соответственно, массовой торговли ремесленными и сельскохозяйственными товарами. Эти явления связаны в основном с деятельностью лично свободных крестьян и городских ремесленников и купцов.
Эти экономические процессы были прерваны финансово-экономической политикой Петра I. Но после его смерти его же соратники резко поменяли экономический курс государства из-за его невыгодности для дворянства. В результате в XVIII в. в России произошёл резкий скачок в развитии товарно-денежных отношений, выросло товарное (именно товарное) производство, к концу столетия окончательно сформировался внутренний рынок, Россия стала частью европейского рынка, объём внешней торговли вырос в десятки раз, а оборот внутренней торговли хлебом в начале XIX в. в разы превышал объём его экспорта. Более того, в конце XVIII в. появились мануфактуры с наёмным трудом, в первой половине XIX в. они уже лидировали в отраслях лёгкой и перерабатывающей промышленности. Предпринимательством, в том числе и мануфактурным, занимались не только лично свободные государственные крестьяне, ремесленники и купцы, но и крепостные крестьяне.
Промышленный переворот в России во второй четверти XIX в. начался и успешно шёл как раз в отраслях с высокой долей наёмных работников. К середине века на реках Европейской России перевозка грузов и пассажиров по реках осуществлялась на пароходах. Более того, даже в сельском хозяйстве до отмены крепостного права ежегодно было занято около 800 тысяч наёмных работников. В силу этих, а также некоторых других причин, крепостное право исчезло бы в России к началу XX в. и на гораздо лучших основаниях, по «английскому» типу, т.е. было бы просто изжито экономически.
Крайне ограниченное разделение труда, очень медленное развитие товарного ремесленного производства вынуждали государство создавать собственное производство сначала ремесленное, а потом и фабрично-заводское. Прав Л. В. Милов видя в этом корни традиционного вмешательства российского государства в сферу организации экономики. Это не только царские производства в виде Пушечного двора, Оружейной и Царицыной палат, Хамовной, Кадашевской, Тверско-Константиновой слобод и т. д. Это и создание казённых производств XVIII – XIX вв. Это, наконец, необычайно мощная, широкая и активная (по сравнению с европейской в целом) деятельность государства по созданию так называемых общих условий производства.
Л. В. Милов также убедительно показывает, что мануфактуры XVII в. не были порождены закономерностями экономического развития России, а возникали спорадически, на средства иностранцев, которыми в основном и создавались. Эти мануфактуры работали исключительно на государство и не были втянуты в рыночные отношения, не имели прочной базы в виде платёжеспособного спроса со стороны населения и часть разорялись.
Он абсолютно прав, когда пишет о мифологизации в литературе доменного и молотового комплекса Тульских и Каширских заводов, основанных в 1637 г. (это можно сказать и о других мануфактурах XVII в.): «Разумеется, основание крупного металлургического производства в разоренной стране имело громаднейшее значение и положило начало целой серии таких заводов. Но вместе с тем такая акция государства, призванная укрепить прежде всего обороноспособность страны, стала расцениваться как индикатор общего уровня развития экономики. В ряде работ давалась заведомо завышенная оценка общего состояния страны».22
